У неё всё своё — и бельё, и жильё,

Ну, а я ангажирую угол у тёти.

Вот она, вот она -

Наших душ глубина,

Как всё, как это было:

И в кулисах, и у вокзала

Почему все не так? Вроде — все как всегда:

То же небо — опять голубое,

Я не люблю фатального исхода.

От жизни никогда не устаю.

Если друг оказался вдруг

И не друг, и не враг, а — так;

На Братских могилах не ставят крестов,

И вдовы на них не рыдают,

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров

Вдох глубокий, руки шире,

Не спешите, три-четыре!

Когда вода всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем.

Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом:

Здесь вам не равнина — здесь климат иной.

Идут лавины одна за одной,

В суету городов и в потоки машин

Возвращаемся мы — просто некуда деться!

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Час зачатья я помню неточно, —

Значит, память моя однобока,

Рвусь из сил — и из всех сухожилий,

Но сегодня — опять как вчера:

Мой чёрный человек в костюме сером.

Он был министром, домуправом, офицером.

Мне скулы от досады сводит:

Мне кажется который год,

Я спросил тебя: «Зачем идёте в гору вы? —

А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. —

Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след.

Дуб годится на паркет, — так ведь нет:

Корабли постоят и ложатся на курс,

Но они возвращаются сквозь непогоду…

Мне этот бой не забыть нипочём —

Смертью пропитан воздух,

Четыре года рыскал в море наш корсар,

В боях и штормах не поблекло наше знамя,

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,

Меня, должно быть, ловко разыграли:

Мой черный человек в костюме сером!..

Он был министром, домуправом, офицером,

Красивых любят чаще и прилежней,

Веселых любят меньше, но быстрей, -

О нашей встрече что там говорить! —

Я ждал её, как ждут стихийных бедствий.

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

И вкусы, и запросы мои странны,

Я экзотичен, мягко говоря,

Ну о чём с тобою говорить —

Всё равно ты порешь ахинею.

Вы обращались с нами строго,

Порою так, что — ни дыши,

Жизни после смерти нет.

Это всё неправда.

Мне каждый вечер зажигают свечи,

И образ твой окуривает дым, -