Ветер бесцветен? Хочет он в лицах

Весь мир показать изнутри и извне.

Я и пред смертью вспомню эту кручу,

И весь в огнях распластанный Подол,

Всю жизнь я собираюсь жить.

Вся жизнь проходит в ожиданье,

Бревенчатый дом. За оградою,

В просветах листвы, меж ветвей,

Вдруг пахнуло глубокой ночью,

Вдруг смешалось небо с землей.

Есть убедительно-державный жест

У Ленина, не только в дни торжеств,–

Как дальше жить?

Как дальше жить?

Как предам эту боль, эту адову муку злословью!

Сам скажу себе тихо к исходу несносного дня:

Когда в последних числах мая

Днепр покидает острова,

Люблю старинные ремесла,

Когда в поселке над рекой

Любовь ответственна. А если не она,

То что ж ответственно на этом свете:

Многословие – род недуга,

А народ изъясняется кратко:

На берегу морском лежит весло

И больше говорит мне о просторе,

Начальный жестокий период любви...

Как хочешь, как можешь его назови,

Не с первого взгляда, не с первого взгляда,

А просто молчанье, а просто отрада,

Играл застенчивый старик,

Приземистый, крепкоголовый.

Я замечал: пройдет гроза

И все к лазури устремится:

Поэзия не позабыта,

Хотя в кастальскую струю

Поэзия – горячий цех,

В котором есть огонь для тех,

Прошла гроза. Дымился лес,

Густой, просмоленный и едкий,

С далеких лет тоска по мастерской –

Как зуд в костях, как жажда и как голод.

Серости на белом свете нет,

Серость – это ваше нерадение,

Туман над прудом высветлен закатом,

Упали в воду кроны, купола,

Услышанный в детстве когда-то мотив,

За мною бредет он, и прост и красив.

Я видел степь. Бежали кони.

Она подрагивала чуть

В глубокой ночи

И при свете дня